Лучше бы я тогда проглотил эти чертовы ягоды.
Всем от этого было бы только лучше.
Все более оптимистические мысли лезут в голову парня, между тем, как он пытается вытряхнуть их при помощи полотенца и расчески. На помощь приходит Порция и её сподручные, и теперь все, что остается делать Питу - это смирно сидеть (иногда ещё стоять) и придаваться своим радужным мыслям. Нужно отдать Порции должное - Пит всегда выглядел идеально, с иголочки. Ничего лишнего, никаких ярких и броских костюмов, все строго и элегантно, по-мужски. Костюм не затмевал его, а подчеркивал индивидуальную особенность парня. Будь то наряд на параде трибутов или на интервью - каждый был особенным и в то же время, самым обычным. Но, конечно, с мастерством Цинны ей было не тягаться. То, как он преображал Китнисс было просто невероятно. Каждый раз ,видя её, у Пита захватывало дух - она действительно была совершенством. Идеальным и недосягаемым.
Порция похлопала Пита по плечу, он спешно оглянулся на неё. Её ярко-зеленые волосы на манер пуделя вокруг головы быстро вернули парня в реальность. Оказывается, он здорово задумался, уйдя в себя.
— Ну вот, теперь ты готов, - улыбнулась она, поворачивая его за плечи к зеркалу, будто бы сам Пит мог что-то сказать по поводу своего внешнего вида. Серое плотное драповое пальто с коротким стриженым ворсом на воротнике запахнуто просто так. Не вычурно, но смотрится богато, солидно. Уложенные назад на модный манер волосы, придающие лицу Пита какую-то осмысленность, задумчивость, взрослость. — Спасибо, Порция, - негромким твердым голосом поблагодарил её Пит, признательно улыбаясь. 
— Не вижу счастья на твоем лице, - вдруг откуда-то вынырнул Хэймитч с фляжкой в руках и свисающими на лицо паклями волос. Пока шла подготовка к эфиру, дом Пита просто превратился в гримерку, в которую входили и выходили все, кому угодно.
— А разве много поводов? - спокойно спросил бывшего ментора Пит, когда в прямой эфир, транслирующийся прямо на стену гостиной Мелларка, вышел Цезарь Фликерман, приветствующий разномастную толпу зрителей.
— Конечно! Ты же чертовски влюблен в нашу чертовку Китнисс, - издевательски отсалютовал парню Хэймитч фляжкой с очередным горючим содержимым. — И вас ждет незабываемое турне по всему Панему, где вы будете дарить частичку вашей любви каждому дистрикту, - продолжал он, подсмеиваясь над Мелларком. Пит передернул желваками, но промолчал, обличая свой ответ в учтивую форму.
— Это даже не смешно, Хэймитч, - наконец ответил он.
Конечно ментор обо всем знал. Ещё с самого начала, тогда, когда они придумали этот нехитрый план с влюбленностью. Сперва парня и самого забавляла и раззадоривала вся эта идея с дружными трибутами из далекого Дистрикта 12. Потом интервью, громкое признание. Только вот Китнисс восприняла это совсем не так, как того бы хотелось Мелларку.  В своей ярости, кажется, она бы размазала его по стенке ещё до начала Игр. И это поубавило в Пите его загнавшуюся дерзость. Китнисс не играла; в своих чувствах она была откровенна. И прямолинейна.
О чем тут было говорить? Она действительно его никогда не любила, да чего таить - даже не замечала. Он же напротив. Играя влюбленного парня, ему не пришлось врать - всю дорогу он говорил чистую правду. И чувствовал то, что чувствовал.
В комнате раздались какие по счету громкие овации телезрителей, которым не терпелось увидеть прославившуюся на весь Панем пару. Вот-вот нужно будет оказаться по ту сторону экрана. Это волновало и раздражало одновременно.
— Парень, - после паузы вдруг снова обратился к нему Хэймитч, Пит уже готовящийся к выходу, повернул в его сторону голову, - женщины - это сложная вещь... - философски изрек не вполне трезвый Хэймитч, однако в глазах у него была знакомая Питу ясность - поэтому и не думай, что тебе известно все, что творится в голове у нашей огненной детки, - многозначительно постучал по виску указательным пальцем Хэймитч даже не улыбаясь. Пит непонимающе  на него уставился. Да уж, этот пьянчужка был явным специалистом в области женщин.  Особенно тех, у которых высокий градус и крепкая выдержка.
Своим расплывчатым напутствием Хэймитч развеял сосредоточенность Мелларка и тот чуть было не пропустил свой выход.
—.... а-а-а вот и он! Пит Мелларк!!! - проревел голос Цезаря, сопровождая спускающегося по ступеням Пита. Его с ног до головы осыпала лавина аплодисментов и одобрительных криков аудитории. Камеры - маленькие машинки на шарнирах - так и норовили залезть тебе прямо в лицо.
Ровно напротив, точно из такого же дома с такой же дверью и ступеньками спускалась Китнисс. На её лице уже была надежно закреплена маска счастья. Что имел в виду Хэймитч? Что она не так безразлична, как кажется? Что, возможно, когда-нибудь?..
Пит спохватился и слегка улыбнулся, глядя на спускающуюся к нему девушку. Пусть не по-настоящему. Пускай это ложь, но зато я хоть на мгновение почувствую себя счастливым. Хотя Пит и не понял, но Хэймитч, глядя сейчас на проектируемую картинку псевдовлюбленных, самодовольно улыбнулся - ведь именно этого он и добивался. 
В присутствии Китнисс Пит чувствовал себя уверенней. Он крепкими шагами сокращал расстояние между ними, приветственно пару раз кивнув в сторону камер. На его лице красовалась спокойная улыбка уверенного в себе человека. А в голове мелькнула коварная в некоторый степени мысль. Камеры бьют светом прямо в лицо, что нельзя полностью раскрыть глаз. Шоу. Всем нужно шоу. Что ж, пора им его устроить.
Как только девушка оказывается в объятиях Пита, он нарочито подскальзывается и падает на спину. Китнисс приземляется сверху. Её волосы падают на лицо Пита, из груди выходит весь воздух. Он все ещё держит её за предплечье, глядя в глаза. Серые с голубым. Только холодные, очень холодные и пустые.
Китнисс же не теряется, и прекрасно играет свою роль. Её поцелуй, однако, прохладный и отстраненный. Совсем не такой, как тогда в пещере. А, может быть, ему просто кажется. Он открывает глаза и секундная близость девушки развеевается, точно наваждение. Кажется, шоу удалось.
— Как у вас дела? - задает вопрос Цезарь, всегда преисполненный оптимизмом, когда, наконец, Китнисс и Пит поднимаются на ноги. Пит видит свое отражение в объективе камеры, которая находится в нескольких сантиметрах прямо от его лица. Так и хочется со всей силы  ударить по ней кулаком.
— У нас все хорошо, - выдавливает из себя Пит. Кутерьма мыслей в голове совершенно выбила из неё нужные заготовки счастливого влюбленного парня, который целые дни проводит в обществе прекрасной, столь же очертя голову влюбленной девушки.
— Все просто замечательно, - повторяется он, чувствуя, как маска улыбки буквально стекает с лица. Нужно не подавать виду, ну же, Пит, соберись! Парень крепче прижимает к себе почти чужую девушку, щурясь от нестерпимо яркого света софитов.
Китнисс приходит на помощь, продолжая отменно играть, а Мелларк лишь поражается, насколько хорошо у неё это выходит.

Наконец ненавистные камеры обмякли и обвисли на своих шарнирных ножках, точно тряпичные куклы. Китнисс и Пит мгновенно отпрянули друг от друга. Её общество становилось Питу невыносимым. И прежде всего из-за самого себя.
— Отлично сыграла, - говорит он, даже не глядя девушке в глаза. В его голосе нет обиды или упрека. Он постарался не допустить, чтобы Китнисс мучилась ещё и из-за него, — Почти поверил в поцелуй, - говорит, наконец, ей в глаза Пит и уходит к себе. Как будто одиночество может помочь ему.

Голодные Игры. 75-ая квартальная бойня. Начало.

Мышцы ног уже так привычно стонали от бега, что Пит почти не обращал на них внимания. Бежать, нужно быстрее бежать, чтобы Профи не сумели их нагнать. Дальше в лес, вперед! Нож в руке Пита то и дело с яростью отсекал висящие на пути лианы и огромные листья пальм. Быстрее, быстрее. Уши различали отчетливые шаги Китнисс за спиной и её кроткое дыхание. Все в порядке, можно бежать дальше, плевать на немеющие мышцы ног.
— Стойте, стойте! - донеслось сзади. Пит остановился не сразу, оборачиваясь на голос. Это был Финник - кажется, он устал нести Мэггс или что-то услышал. Тяжело дыша, Мелларк осмотрел ближайшие кусты на наличие засады и подошел к союзникам.
Душно. Как душно... Крупные капли пота грудились на лбу парня, стекая по одной, точно он стоял под душем. Весь костюм, не успевший ещё обсохнуть от озерной воды возле Рога, уже сквозь пропитался потом. Проще бежать в печи, чем на этой арене. Плутарх не поскупился на градусы - сейчас не меньше 35 определенно.
Все четверо тяжело переводили дух. Кажется, нынче Финник у них за главного. Ясное дело, кому же за главного ещё быть.
— Мы достаточно ушли от берега, можно перейти на шаг. Экономьте силы, - скомандовал он, поднимаясь с земли после пятиминутной передышки. Пит лишь одарил его хмурым взглядом, подавая руку Китнисс.

Прошло уже около часа, как они пробирались сквозь беспросветную завесу тропической растительности. Кажется, на земле даже яблоку негде было бы упасть - ото всюду что-нибудь да росло. Пусть и совсем безвинные, растения стали невольными свидетелями тихого гнева Пита Мелларка. На несколько шагов опережая процессию, Пит взял на себя ответственность путеводителя - он прорубал дорогу в прямом смысле этого слова. Потому что без ножа здесь нельзя было бы вообще где-нибудь пройти. Все сплошь заросли.
Конечно, Финник был старшего его и умнее, опытнее и сообразительнее, но все это не оправдывало Мелларка перед самим собой. Мужская гордость не позволяла ему спокойно смириться, а грызла и грызла его изнутри. Ко всему прочему, сюда добавилась ещё и ревность. Пит раз за разом прокручивал в голове памятные моменты перед парадом трибутов, когда он заметил Одейра, беседующего с Китнисс у лошадей; раньше этого демонстрация трибутов Хэймитчем. "Финник Одейр, да?" - выпалила тогда Китнисс, не успел ментор ещё и рта раскрыть. С самого этого момента Мелларк поставил первый крестик напротив имени этого отлично сложенного красавца. Вот уж воистину он самодовольный павлин. Хотя, признаться честно, Пит никак не ожидал его в союзниках на арене. Скорее размышлял над тем, представится ли ему случай расквитаться с парнем тет-а-тет, дабы выпустить на волю затаенную обиду. А Одейр ему ещё и помогать бросился. Вот уж вдвойне ущемленное мужское достоинство.
Пит от злость стиснул зубы так, что по щекам побежали волны напрягшихся мышц, а руки с большим напором рубили во все стороны листья на пути.
Шаг, другой, вот что-то блеснуло прямо перед лицом Пита в тот момент, когда он уже занес руку для удара. Что это интересно?.. Игра света? Нет.. может быть это... А потом вспышка искр, боль и темнота.
Мелларк не успел осознать что произошло, события пронеслись с такой стремительностью перед его глазами, что ошарашенный, он стоял молча и смотрел на себя сверху вниз. Голову заглушили мольбы Китнисс. Её лицо исказилось от страшных криков и слез. На лице Пита изобразился ужас, когда он вдруг понял, что умер. Глаза расширились, все сознание заполнили вдруг крики Китнисс, молящей его вернутся.
— Вернись, пожалуйста, Пит, вернись! Прошу тебя, не оставляй меня! Финник с ледяным взглядом и суровым лицом пытался привести сердце Пита в работу. Мелларк даже не сразу понял, что именно Одейр для него делает.
Вдруг снова темнота, неразбеиха в памяти и духота. Пит открыл глаза и первым делом увидел лицо девушки. Её глаза были так близко от его, что он различал каждую слезу, катившуюся по её щекам. У неё был дикий, осатанелый взгляд, а ещё нежная кожа пальцев, после Капитолийских умельцев, нежно и трепетно гладивших его по щекам.
— Осторожно, тут силовое поле, - выдал он, чувствуя обжигающий воздух, входящий в легкие. Нужно было скорее её предупредить. Эта мысль осталась в его голове, когда вдруг все погасло. Он же не мог позволить Китнисс попасть в ту же ловушку, что и он. Её губы вдруг улыбнулись, в то время как слезы все ещё струились по щекам. Она дрожащими руками прижалась к нему, целуя. Пит, ещё не привыкший к дыханию, был совершенно сбит с толку, чувствуя лишь, как жизнь постепенно возвращается к нему. И все из-за того, что она была так близко к нему, была рядом.
— Все хорошо Китнисс, все хорошо, - шепчет он, когда девушка, дрожащая крупной дрожью, прижимается к нему всем телом. Надо же, она так испугалась. Пит не мог понять почему именно. Ведь сам он, возможно отходя от шока, а возможно из-за того, что был давно морально готов к подобной ситуации, был спокоен, как будто только что чуть не отправился в загробный мир. Он лишь крепче прижал девушку к себе, пытаясь успокоить её дрожь и короткие всхлипывания. В душе жидким золотом разлилось тепло от того, что она так нежно переживала грозящую ему погибель. Но, глупая, как она могла подумать ,что он оставит её? Одну? Нет. Никогда такому не бывать. Он ведь обещал быть с ней вечно. А Пит Мелларк тот, кто всегда держит свое обещание.

Ирэн Адлер спустилась по трапу только что прибывшего самолета. Прекрасное меховое пальто подчеркивало изящную фигурку женщины, прелесть которой можно было различить даже издалека. Огромный черный с сероватым блеском воротник скрывал обнаженную шею и тонкие скулы: пожалуй, стоило бы одеться теплее, нынче Лондон удивляет холодной зимой. Вечная спутница и помощница Кейт уже стояла рядом, держа в руках небольшую сумку с личными вещами Адлер, где-то в салоне копошился стюарт с остальными чемоданами.
— Как Вы находите Лондон? - осведомилась Кейт, убирая с лица несколько прядей волос, выбившихся в порыве ветра турбин самолета и общей непогоды.
На губах Ирэн растянулась улыбка, полная искреннего удовольствия.
— Кажется, он заскучал без меня, - легким тоном сказала женщина, крепче кутаясь в меха рукой, по локоть облаченной в красную, как кровь, перчатку.
Целых три года с небольшим Эта женщина жила в Париже. Ей случалось побывать в Италии, Америке и даже Швейцарии. По началу Доминантка искала друзей, которые какое-то время назад были ей кое-чем обязаны и готовы были с радость оказать ей свои услуги, а она, в свою очередь, оплачивала своими. Прелесть работы Ирэн была в том, что её навык никогда не терялся, а работа находилась в любом уголке мира, даже в самом отдаленном. Хотя Ирэн и привыкла рассчитывать только на себя, нужных людей на своей стороне иметь все же надо было. Однако жизнь её в какой-то момент лихо перевернулась.
Итак, обвинения с Доминантки были сняты. Цена же, которую Ирэн заплатила за честное имя, была очень высока - её личная свобода. Ирэн Адлер вышла замуж.
Готфри Нортон, превосходный юрист и очень влиятельный человек в правящей элите Британии. Ирэн раньше много слышала о нем, но никогда не придавала значения информации об этом мужчине. Он слыл знатным сухарем и слишком умным человеком. Такие люди среди клиентов Ирэн не водились, поэтому она сочла ненужным интересоваться им. Столкнуться им удалось, когда она была в Париже. Конечно, обстоятельства были весьма и весьма необычные, но дело закончилось помолвкой и свадьбой (пришлось даже навестить мать в Берлине). О прошлом Ирэн Нортону было известно, тем не менее он поддался её чарам. И не захотел более ни с кем эту женщину делить.
Ирэн не была влюблена в этого мужчину ни минуты, однако свою профессию решила оставить - дабы для мужа, такого честного и такого правильного, не было никакого компромата. Она была теперь ничем не примечательной безработной содержанкой Ирэн Нортон, которую замужество привело обратно в Лондонские сети. Зачем же тогда, интересно узнать, Адлер подалась в общество домохозяек? Ответ был просто - женщина хотела жить, не боясь каждый день распрощаться с головой, а Нортон был отличным билетом в спокойное существование, за ним она была как за каменной стеной, однако... Однако Ирэн было с ним ужасно скучно. Слухи не врали, Нортон и правда был чопорным сухарем и большим умником, но в нем не было искры, шалости, задора, игривости, если угодно. А привыкшая к играм Доминантка не могла одним махом переписать вою жизнь. Поэтому пришлось вести двойную. А уж это ей удавалось всегда.
Лукавства ради, нужно упомянуть и знаменитого детектива в забавной шляпе. Ему так и не удалось покинуть укромного места в сердце Адлер, хотя она и понимала, что ничего общего у них быть не может. Но какой соблазн, какой азарт, какая шляпа! Нет, отказаться от Холмса младшего Адлер так просто не могла. И одна из череды мыслей, привезенных ею с собой в Лондон, была и о Шерлоке Холмсе тоже.
—
— А Лондон ведь совсем не изменился, - тихо сообщила своей спутнице Адлер, когда таксист мчал их к дому Готфри Нортона, где она, миссис Нортон, теперь была кем-то вроде хозяйки. А Кейт оставалась жить здесь на правах личной прислуги. Навряд ли в доме Британского служаки полно хорошо обученных женщин.
Апартаменты мужа внушали весьма. Роскошь, к которой так привыкла Доминантка, теперь обещала сопутствовать ей в ближайшее время. Однако, зная Нортона, Адлер понимала, что ей не трудно ему угодить: нужно лишь вести себя хорошо и не особо светиться на публике (ведь даже свадьба была скрыта от посторонних глаз), а уж в остальном эта женщина была предоставлена сама себе.
Ирэн зашла в свою спальню и, откинув меховой воротник, в восхищении огляделась. Убранство было потрясающим, более того роскошным... однако она была здесь не одна - в кресле кто-то сидел. И это явно был не муж миссис Адлер.
—
Злодей-консультант... Кто бы мог подумать, кто бы мог подумать! Стоило Ирэн только возвратиться в Лондон, как она неосознанно ступила на скользкий путь Игры. Но нужно было уточнить небольшую деталь - Адлер любила играть, но после того случая... в Играх Мориарти участвовать она не хотела. Слишком это было опасно - однажды чуть не погибнув, Ирэн научилась ценить свою жизнь и отличать оправданный риск от неоправданного. Но тут выбор был сделан уже за неё. Папка лежала у неё на руках, а недвусмысленные указания к действиям были даны. Однако... что-то в этом было интригующее, раззадоривающее, даже страстное. И не потому, что впереди снова была Игра, а потому, что в её руках снова был ключ к дверям Шерлока Холмса.
—
На следующий день Ирэн Нортон в девичестве Адлер уже стояла на пороге британского правительства. Если у него вообще есть то место, которое можно именовать порогом. Элегантное черное платье с красными вставками, идеальная прическа и макияж, коротенькая шубка и милая сумочка, вмещающая в себя только самое необходимое. Конечно же папку со всем необходимым Ирэн не стала брать с собой, более того, Мориарти дал ей только некоторые копии для того, чтобы Адлер могла ознакомиться с материалом, не более. Тем не менее, она не удержалась от соблазна взять с собой небольшую фотографию очень интересного содержания. Дабы показать тому, к кому она направлялась, всю прелесть начинающейся Игры. Жаль только для этого пришлось связываться с этим человеком лично. А ведь его не так-то легко достать. Впрочем, этого зачем-то потребовал Мориарти, настоял на личной встрече. Кажется, он вел какую-то свою Игру, но об этом стоило подумать позже, ведь сейчас Ирэн при всем желании не могла отклониться от положенного курса. Не могла и точка.
— Прошу сюда, - бесцветным голосом сообщил провожатый, вежливо принимая у Ирэн верхнюю одежду. Она одарила его легкой улыбкой, недвусмысленно провожая глазами. Ах эти мужчины... как легко посеять в их голове необоснованные надежды. Этим они иногда так напоминают женщин.
Ожидание оказалось совсем недолгим, скоро она уже оказалась в кабинете у нужного ей человека. Странно, что ей вот так легко удалось попасть к нему на аудиенцию. Кажется, тут снова поработал дорогой Джеймс.
— Здравствуйте, мистер Холмс, - сладким голосом пропела Ирэн, обезоруживающей походкой прошествовав навстречу Майкрофту, - вот уж не думала три года назад, что нам с Вами снова придется встретиться, - она непринужденно улыбнулась, хотя именно в этот момент почувствовала себя пешкой в чужой игре. От этой мысли ей стало не по себе.
— Мне кажется, Вы знаете о цели моего визита, думаю, что вступления излишни, - уже более искренне улыбнулась она, присаживаясь и открывая сумку, - хотя, признаюсь честно, ужасно рада Вас видеть, - иронизировала Ирэн, вытаскивая фотографию из сумки и кладя её прямо перед Майкрофтом на стол изображением вниз. Кажется, он не спешил её переворачивать, поэтому Женщина, с интересом разглядывая его лицо, уперлась локтем в краешек стола и опустила на кулачок подбородок.
— Знаете, а я никогда даже подумать не могла, что вы... такой, - она легонько усмехнулась, - Снеговик! - она оживленно округлила глаза на мгновение, демонстрируя степень своего удивления и с наслаждением смотрела в глаза старшего Холмса.
Ммм... Игра началась.

Из гостиной не доносилось ни звука. Что-то не так, этого быть не должно, - мгновенно насторожилась Женщина, понимая, что случайностей здесь быть не может. Осторожность была превыше всего - в таком тонком деле, как работа мисс Адлер, любая случайность могла оказаться смертельной.
Женщина спешно накинула на себя короткий темно-синий шелковый халат, наспех завязывая узел на талии, а в карман положила наполненный нужной вакциной шприц. В данном случае это было её, Доминантки, оружие. Помимо плети, которую Адлер взяла с собой машинально.
Холл и гостиная оказались пусты, о чем-то незаконченном говорила распахнутая входная дверь. Ирэн сняла каблуки. Элегантные черные бархатные туфли с красной подошвой беззвучно встали в проходе, а хозяйка, спешно засеменила к выходу. Из-под пол халата, еле прикрывающих все, что нужно, показывались прекрасные чулки с проходящей вдоль всей ноги надписью.
Ирэн застыла у проема, прислушиваясь к звукам из коридора. Кажется, она слишком поздно спохватилась, Игра грозила снести голову с плеч её помощницы Кейт. Да, Кейт нигде не было видно, и только идиот не догадался бы, что помощницу Адлер кто-то обездвижил и уволок. У женщин был уговор, что при любой опасности нужно дать сигнал, их даже был придуман целый ряд. Однако знак можно было подать лишь при условии, что ты уже не находишься без сознания. По лицу Адлер скользнула полная коварства улыбка. Ах этот Юрист Андре... кто-то решил поиграть с Доминанткой. Что ж... пожалуй, это впечатляет. Даже добавляет ему сексуальности;
Убедившись, что в коридоре никого нет, Доминантка босиком (в смысле без обуви) выскользнула из номера, лишь слегка притворяя за собой дверь. Здесь никого не было, стало быть, Кейт уволокли куда-то по-близости, либо на улицу. За несколько минут многое сделать не успеешь, даже если ты аппетитный голубоглазый и, как видимо, сообразительный юрист. В том, что это его рук дело - Ирэн не сомневалась, ведь он пришел в назначенный час. Никто иной не знал местонахождения Адлер.
Женщина пробежала с ловкостью кошки до окна, ведущего на улицу, к главному входу в гостиницу. Метрах в десяти, на противоположной стороне, стояла черная тонированная машина (её Ирэн уже видела раньше, когда навещала Андрея), а водитель, кажется, не спешил уезжать - он стоял на обочине и нервно курил. Адлер усмехнулась второй раз  - как все примитивно и просто у этих русских! Никакого следа размышлений.
За спиной вдруг приглушенно пискнул лифт, оповещая о прибытии кабины. Адлер только и успела обернуться, когда столкнулась взглядами с виновником торжества - пара обезоруживающе красивых, но таких коварных глаз смотрели на Адлер в упор. В его взгляде читалось что-то, похожее на самоуверенность. Наверняка он думает, что Доминантка совершенно глупа и наивна, а также не умеет строить никаких логических выводов. Она улыбнулась юристу и окинула его хищным взглядом с ног до головы, кончиком языка слегка облизывая верхнюю губу.
— Вы опоздали, - вкрадчиво сообщила она, приближаясь к мужчине и поглаживая рукой плеть. Непрочный узел на халате развязался будто бы сам собой.
— Видит Бог, я очень спешил, - ответил он своим особенным, игривым и ядовитым тоном одновременно. В этот момент Адлер уже добралась до него и стояла настолько близко, что ощущала его парфюм... его? Он же женский и до ужаса знакомый. Конечно же это был парфюм её протеже Кейт. Какой негодный мальчишка, - улыбнулась Адлер, уже ловкой рукой прокрадываясь куда-то мужчине под пиджак.
— Думаю, Вам придется отбыть наказание, мой дорогой юрист, - сообщила она, крепче сжимая плеть в правой руке.
Ах, какие же мужчины, порой, предсказуемые. Если он и удосужился украсть её помощницу, так и вел бы себя так же до конца, схватил бы и Ирэн, пытал бы и кричал как бешеный о том, что она сделала, о том, что подставила его. Вместо этого, увидев край обнаженного женского тела в черном кружеве, он не медля потянулся к нему. Однако, его шепот над ухом все же выдал его жуткую злость.
— К сожалению, Ваше наказание будет куда большее, чем мое, - наслаждался своим псевдопревосходством клиент, уверенный в своей победе. Кажется, сейчас он уже собирался её отпраздновать, в особенности пользуясь услугами Ирэн. Ей же было выгодно это положение. Самоуверенностью мужчин всегда так легко было пользоваться. Нащупав пряжку брюк, Эта Женщина совершила обольстительный и отвлекающий маневр. После чего выхватила из своего кармана вакцину и всадила шприц в шею красавца.
Ирэн готова была биться об заклад - такого поворота он не ожидал.
— Кажется ты забыл, кто здесь доминирует, мой мальчик, - уже без едкой улыбки выронила Адлер, выворачиваясь из цепких объятий юриста.
Удар плетью.
Ещё удар. Потом ещё три - и он уже лежит на спине, пытаясь подняться. Дыхание мужчины сбилось, он отчаянно сипел и размахивал руками.
— Говори мне, куда ты дел её, - в быстром темпе говорила доминантка, держа плеть наготове, - отвечай немедленно! - злилась она, охаживая его по лицу плетью раз за разом. А это было не очень приятно, - от-ве-чай! - на каждый слог раздавался новый удар, пока, наконец, мужчина не отключился совсем. Ирэн недовольно вздохнула, опускаясь на колени рядом с обездвиженным Андреем. Спешно Женщина пошарила по карманам своей жертвы, но не смогла найти ничего, кроме мобильного, и тот оказался запароленным.
Адлер присела на пол рядом с юристом. Думай, думай! Куда он мог её деть? Свободный номер? - она огляделась по сторонам, - он вернулся на лифте... но поднялся или спустился? - она блуждала взглядом по мужчине, пока вдруг не обратила внимание на рукава и штанины жертвы - для блюстителя закона и чистоты они были изрядно запачканы застарелой, густой пылью. Причем симметрично с обеих сторон... - Ирэн аккуратным пальчиком провела по нежной ткани пиджака мужчины. Все вставало на свои места. — О, ты славный малый, Андре, - от радости она с нежностью погладила его по щеке и шее, - спасибо за подсказку!
Ирэн направилась на чердак.

Отношения:
Суть взаимоотношений мисс Адлер с людьми заключается в доминировании. Но не все так просто с некоторыми из её окружения.

— Шерлок Холмс —

— Майкрофт Холмс —

— Кейт —

Биография

Ирэн родилась в Берлине, семья была небогатой, её воспитывала мать. В определенном возрасте Ирэн поняла, что можно зарабатывать на жизнь определенным способом. Играть на чужих желаниях и вожделениях со временем стало работой мисс Адлер. Постепенно её клиенты стали отличаться знатностью и толстым кошельком. Так как эта женщина в меру умна, то со временем она смекнула о возможности играть на их слабостях. Скандалы, компроматы, интриги - много что хранится теперь в телефоне у Доминантки. Но для защиты ли только?
В какой-то момент Эта женщина была вынуждена перебраться в Лондон, избегая угроз для собственной жизни. Она и её верная помощница Кейт снимают очаровательный дом центре Лондона.
Отдельная глава жизни Ирэн Адлер посвящена Шерлоку Холмсу. Многих мужчин удалось соблазнить этой женщине, но неприступным остался только один. Игра, в которую она вступила, благодаря Джиму Мориарти, закрутила её своей пышностью, своим азартом, Ирэн не переставала наслаждаться собой, наблюдая за тем, как страстен в Игре младший брат Майкрофта. Как он хвастлив, умен и сексуален, и все это в комплекте с такой холодной неподкупностью.
Но сантименты! Увлекшись игрой, Ирэн упустила одну очень важную деталь, сломавшую всю выстроенную ею и Мориарти систему. Увлечение Шерлоком сыграла против неё самой.
И, наверное, эта ошибка привела бы её к гибели, если бы не все тот же Холмс, который в одну минуту разрушил, а затем спас её жизнь.

Внешность
Lara Pulver | Лара Пулвер

Это потрясающая женщина. Нет, она не имеет модельной внешности или идеальных черт лица, её фигура не совершенна, но тем не менее Ирэн Адлер олицетворяет собой идеал женственности и красоты. Она харизматична, всегда выглядит идеально, её одежда подобрана со вкусом и определенным стилем. Волосы, длинные и лоснящиеся, всегда уложены в винтажную прическу. Ирэн Адлер настоящая леди, если не считать её профессии.
Черты лица этой женщины отличительны. Острые скулы, выразительные, загадочные глаза серого оттенка синевы. Идеальная кожа, тонкая полоска губ.
В одежде мисс Адлер предпочитает классические платья с юбкой-карандашом, изящные жакеты, меха. Конечно же чулки и туфли на высоком каблуке. Элегантность, утонченность - вот её стиль.
Отдельно стоит упомянуть о множестве нарядов для "особых случаев". Различные кружевные пеньюары и нижнее белье, Ирэн Адлер может позволить себе капельку роскоши.

Характер

Непредсказуема, умна, обольстительна. Ирэн Адлер очень находчива, она прибегает к любым методам, главное, чтобы нужные люди были на её стороне в нужное время. Она привыкла пробиваться в жизни любыми средствами. В ней нет стеснения, нет стыда, она игрок и очень любит играть в разного рода игры.  Доминировать - это не только её работа, это её стиль жизни.
Она готова идти на риски, под частую не ради собственной выгоды, а ради интереса. Шокировать, поражать, удивлять - в этом вся Ирэн.
Однако, какой бы рисковой эта женщина не была, женщиной она остается. Ирэн Адлер любит планировать, предсказывать ходы своей жертвы, но если вдруг что-то идет не так, мисс Адлер может поддаться собственным, захлестнувшим её чувствам тревоги. Если у неё нет уверенности в отличном ходе её дел - она не пойдет на неоправданные риски, она не так глупа, чтобы играть со своей фортуной. А от неё зависит не только её свобода, но и её жизнь.
Что можно заключить о сердце это женщины?.. Пожалуй одно - ей нравятся детективные истории... и детективы.

Привычки

Самолюбование, впечатляющие эффекты. Внезапные и бесбашенные поступки - её самая плохая привычка.
Взрывчатка, хитрые пароли, ловушки, все это во вкусе Мисс Адлер.

Откуда узнали о проекте
Я знаю одного полицейского и что ему нравится LYL

Связь с Вами

Пробный пост

Дышалось как-то иначе. Свободнее? Может быть. Легче? Не факт. Просто было такое чувство... особенно, когда рядом с человеком забываешь о каких-то своих мелочах и неприятностях, пусть даже они едят тебя поедом, когда ты один.
Каждую минуту, что я был рядом с Китнисс, я хранил у сердца. Каждый момент был мне дорог, я могу перечислить их все, расписать в красках каждое мимолетное движение Эвердин, каждую свою мысль и чувство. Но лучше это получается на холсте. Краски сами ложатся в нужном направлении, красиво мерцают в свете; точно, до дрожи, передают каждую черту, которую я вижу и понимаю.
Приведя Китнисс в свою маленькую галерею, я вдруг взглянул на каждую свою работу будто бы её глазами. И каждое полотно показалось мне отвратительным, по ощущением это было точно меткий бросок копья прямо в сердце. Я понимал, что рисую только Игры, ничто другое у меня не получалось, в особенности так живо, так ярко, как Игры. Те самые моменты, у реки, у Рога, в пещере. Я рисовал её, почти везде, в точности такой, какой видел сам. Но не задумывался ни минуты над тем, что для Китнисс это не самое лучшее время в её жизни, каким, как это парадоксально бы ни звучало, оно было для меня. Мне стало стыдно за то, что я писал.
Вопрос Китнисс вырвал меня из задумчивости и я спохватился ответить:
— Я многое помню, Китнисс, - вышло как-то слишком беззаботно, как бы Эвердин не приняла меня за озабоченного фанатика, - Такое тяжело забыть, - добавил я, чтобы звучало уж не так лирично. Но по лицу Китнисс не проскользнуло ни тени эмоции. Всегда восхищался её умением прятать чувства. Именно прятать; в то, что она ничего не испытывает, я не верил ни минуты.
Прекратив, наконец, бездумно таращиться на Китнисс, я обратился к некоторым из картин.
— А вот это моя любимая, - ухмыльнулся я картине, на которой была нарисована девушка у реки, что-то с усердием стирающая в воде, - замечательный был момент, - уже ничуть не таясь от души улыбаюсь девушке, вспоминая тот момент всецело, не каждому удастся засмущать охотницу из 12-того Дистрикта, а это было именно оно - смущение. И весь Панем подтвердит.
Вдоволь насладившись моментом, я показал ещё несколько, на мой взгляд, удачных картин и Эффи нарушила наш дружеский мирок - через 10 минут мы должны были прибыть в 11-тый.

***

Я не думал о том, что когда-нибудь мне ещё придется увидеть юное личико Руты. Она смотрела на меня с экранов огромных телевизоров площади Дистрикта 11, смотрела мне прямо в сердце. С одной только мыслью о том, что там, где она теперь, ей гораздо лучше, я смог произнести заготовленную речь. Заготовлена она была лишь на половину - видя глаза этих людей я не смог читать с карточки, но где-то в глубине души знал то, что хочу сказать, я думал об этом фактически с самого конца 74-тых Игр. И идея о разделе жалования тоже родилась примерно в то же время.
Сердце, тем не менее, разрывалось от ужаса, когда на ступенях сцены застрелили старика. И за что! За безобидный жест, означающий соболезнование и признательность?! По Эвердин это ударило точно плеть по обнаженному телу. Я не мог смотреть на её слезы. Но и сделать ничего тоже не мог. Я сам был перепуган происходящим.
И только ровный стук колес и бормотание Бряк успокоили меня, когда поезд уже уносил нас далеко-далеко от кровавого Дистрикта. На Китнисс не было лица, она была бледной и молчаливой, не притронувшись к ужину, она  рано ушла к себе. Полными тревоги глазами я проводил её до двери. Чем можно ей помочь? Пожалуй что только оглушить или напоить виски, чтобы хоть как-то избавить от мучений, которые она испытывает. Но ни того, ни другого я бы в жизни не сделал, да и вылечить её душу ничего бы не смогло.
Ночь. Приглушенный свет вагона намекает на то, что уже глубоко за полночь, но мне не хочется спать. Голова полнится мыслями и воспоминании о сегодняшнем дне. О той жестокости, свидетелями которой мы стали. Капитолий ужесточил меры наказания. С чего бы это? Что знает такого правительство и Сноу, о чем нам только приходится строить догадки? Что укрыто за железным занавесом капитолийских тайн?.. Кто знает, кто знает...
Резкий женский крик рывком разрезал плавающую вокруг меня тишину. Я тут же повернулся на звук и на подсознательном уровне понял, кому он принадлежит.
Китнисс...
Стремительно вбежав в её купе, я увидел её, сидящую на кровати в жутком состоянии - напуганные глаза, искривленная дуга губ, взъерошенный волосы, ворох покрывал... Но хотя бы жива.
— Кошмар... - прошептала она почти одними губами, увидев меня в дверях.
— Ничего страшного, мне тоже снятся, - сказал я, разряжая обстановку. Мол, да, Китнисс, обычное дело для нас с тобой. Все в порядке, все хорошо.
— Спокойной ночи, - добавил я, поняв, что здесь больше не нужен, но выйти так и не успел.
— Ты побудешь со мной? - прозвучало мне в спину. Боясь, что ослышался, я подался обратно и спешно ответил:
— Да, конечно, - как само собой разумеющееся сказал я, укладываясь рядом с девушкой, - всегда, - то ли самому себе, то ли в пустоту сказал я о том, что и так было известно.

Капитолий. Снова твое величие и страх лезут мне в душу. Не вспомню числа, близко похожего на количество снов, в которых ты, город утех и слабости, представал передо мной в крови. Залитые ею улицы, вязкая, горячая, почти черная. Всюду она, на моих руках, на груди и лице. Я пытаюсь отмыться, смыть её с себя, скребу ногтями - тщетно. Её не отмыть. Она пропитала меня всего. Кровь, кровь...
Высотные здания, казалось, протыкали небо. Да, это так естественно для Капитолия - он правит всем, правит миром. И даже небо не преграда ему. Здесь я чувствую себя абсолютно незащищенным, открытым, нагим. Точно стою один посреди огромной толпы, многомиллиардной разноцветной каши, которая готова поглотить меня сию же секунду. Мне не страшно, но я чувствую страх вокруг себя.
А вот и Китнисс. Её присутствие позволяет мне чувствовать силу в мышцах, уверенность в следующем шаге и надежду. Китнисс - мой дом, моя надежда и мое спасение. Защищая её, я и не думал, что защищаю и спасаю себя самого. Каждый раз мне достаточно только одного взгляда её глаз, чтобы понять, что нам рано сдаваться, есть ещё за что повоевать.

Несмотря на свою природную враждебность, эта опасная и неприступная женщина во сне была сущим ребенком. Простым, открытым, нежным. Густые черные ресницы были похожи на крылья, которые опускались каждую ночь и лишь немного подрагивали, пока не наступит утро. Собравшись в комочек, она прижималась щекой к моей груди и почти сразу засыпала, а я не мог. Все смотрел на неё и думал, как бы продлить навечно этот миг, хватался за каждую секунду. Боялся закрыть глаз, вдруг она исчезнет, решившись я уснуть?
Лучше умереть, чем когда-нибудь отказаться от тех ночей, когда я хранил покой Эвердин, лучше тогда вообще не жить. Иначе никогда бы я не узнал, какой она может быть, не такой прыткой и неприступной, со мной она точно смягчалась и успокаивалась, знала, что я не стану спорить с ней или перечить, дразнить и злить, точно Хеймитч. А иногда мы говорили часам напролет, навсегда запомню её смех, легкий, звенящий. Мне довелось развеселить её лишь единожды. И то она будто бы смутилась, стыдилась своего смеха. А я всем существом ощущал ту силу, которая давит на неё, тонны ответственности и страданий. И я ничем не могу ей помочь, даже если соглашусь продать за это душу.

Капитолий встретил нас с Китнисс необычно свежим и солнечным утром, точно издеваясь над нами, говоря "ну вот, я же притворяюсь, давайте и вы! Где же ваши улыбки, дорогие победители?" Такие мысли только злили меня, но я не мог подать и виду, все хранил в себе, потому что не хватало ещё чтобы обо мне Китнисс пеклась, занимаясь моим самочувствием и настроением. Дудки. Это моя прерогатива.
Весь день вокруг меня вились все, кому не лень, Эффи и того, гляди, подорвется от нетерпения. Если для обычной женщины в сутки норма выдавать около пяти-десяти тысяч слов (что поделать, так уж они устроены), то Эффи, по моим скромным подсчетам, выдала сегодня недельную норму - она не затыкалась ни на мгновенье.  И от ей бесконечных наставлений у меня начинала болеть голова и я все больше ненавидел предстоящий выход в свет. На кой черт мне, сыну пекаря, сдались всякие сливки общества и сам Сноу? Что мне до них? Совершенно никакого интереса. Плевать хотел я на их красное дерево и занавески, кучу еды и разноцветный лак для ногтей. Поскорее бы только это кончилось.

Китнисс взяла меня под руку и мы сдержанно, если не сказать сконфуженно, прошли через живой коридор из тысячи рук и глаз. Все норовили дотянуться и потрогать меня или Китнисс, отчего мне казалось, что я не какой-то бедняк и далекого дистрикта, а Финник Одейр, по меньшей мере. Сказать, что я чувствовал себя не в своей тарелке - ничего не сказать.
Вопиющая несправедливость Панема бесила, сжигала меня изнутри, я не хотел жить так, только потому что мне повезло, а мои друзья, родственники, да любые другие люди продолжали жить в бедности, страдать и умирать от голода, каждый раз хоронить своих родных и близких, когда на экране наши с Китнисс разукрашенные морды напоминают им о том, что из той грязи, где они теперь, им никогда не вырваться. Это противно, это несправедливо, это горько.

Хвостом за Китнисс я не ходил, но все же выходило так, что мы почти всюду ходили вместе. Я старался развеять обстановку - молол какую-то ерунду, вел себя непринужденно и обходительно, как павлин, внутри только и коря себя за подобную двуличность - мое поведение было мне омерзительно, но я знал, что игра стоит свеч, это все ради Китнисс. Мое я тут никого не интересует.

Столы буквально ломились от разных яств. Конца и края не было всему, что здесь наготовили. Как пекарь, чисто из профессионального интереса, я успел переговорить с некоторыми поварами и пекарями Президента. Какие фантастические рецепты они мне дали, ещё и некоторые ингредиенты подарили. Пожалуй, более всех из здесь присутствующих они были похоже на людей. Общительные, скромные, добрые... они были рады тому, что хоть кто-то обратил на них внимание. И я бы рад провести с ними остаток всего вечера, но у меня была миссия поважнее.

— Попробуй эти. Они просто прекрасны! - радостно и почти по-детски наивно Флавий протянул мне тарелку, которую покрывали разноцветные макаруны.
— Ой, нет, в меня больше не влезет, - совершенно честно возразил я. Мне и так казалось, что я представляю собой один большой, набитый под завязку мешок еды. Но мой отказ никого не смутил - у меня в руках уже оказался бокал с небольшим количеством какой-то жидкости. На мой удивленный взгляд Октавия лишь беззаботно прокомментировала состав и назначение жидкости.
И на сегодня это было последней каплей. Большее выдержать, кажется, я был не в силах.
— Пора танцевать, я думаю. Китнисс? - Еле сдерживаясь, подал я руку Сойке, которая сегодня была необычайно молчалива и задумчива. Музыка поддержала мою задумку и мы, образовав пару в самом центре зала, подали остальным хороший пример.
Но злость, которая бушевала во мне, сдерживать было тяжело. Куда труднее, чем в свое время я сдерживал свои чувства к Эвердин.
— Люди в дистриктах умирают от голода, - негромко сказал я, будто бы в пустоту, глядя под ноги, чтобы нечаянно не наступить на Китнисс, - а они тут пьют рвотное чтобы жрать.

Сегодня день жатвы. Мать выстирала и выгладила мои вещи, в этом году я иду на жатву один. Старшие братья уже вышли из жатвенного возраста и теперь вовсю помогают в пекарне, не опасаясь погибнуть на Арене. Я тоже, в общем-то, не боюсь жатвы. Никогда не представлял себя в роли трибута, которому придется убивать себе подобных, да и вообще стараюсь как можно меньше думать об Играх, ведь если воспринимать их только как шоу, то сможешь отделиться от их зловещности и жить совершенно спокойно, не тратя нервы понапрасну. Но, конечно, не думать об Играх в день жатвы - всё равно, что сесть за обед и не прихватить с собой ложку.
По улицам стройными рядами к площади движутся ручьи из молодых юношей и девушек. Обняв, как будто прощаясь насовсем, отца и мать, я становлюсь частью этих бесцветных, но вычищенных и вымытых от грязи потоков.
На площади уже заблаговременно установили огромные экраны, развесили чистые, красивые и яркие стяги с символикой Капитолия и Панема. Какая безмерная помпезность во всем этом, какая отвратительная напыщенность. Так явно чувствуется эта классовая разница между нами, грязными работягами из самого дальнего дистрикта (после нас - только руины 13-того) и богатейшим Капитолием, который буквально весь отлит из золота.
Из пальца берут кровь. Не больно, но приятного мало. Следом за всеми двигаюсь к центру площади в определенный для юношей сектор, откуда мы и будем наблюдать, как очередной ребенок лет 14-ти отправится на смерть. И при этом радоваться будет только ведущая.
До начала жатвы ещё около пятнадцати минут - пока все разойдутся по своим секторам и начнется представление. Чтобы как-то себя занять - принимаюсь крутить головой по сторонам, осматривая соседей. Справа от меня стоит парень, по виду так он старше меня на пару лет. На его лице написано выражение страха и покоренности. Он бесцветный, почти белый, слился с цветом собственной рубашки. Он тупо смотрит в затылок впереди стоящего и что-то неслышно бормочет. Впрочем, это обычное дело здесь, на жатве. Так что странно тут, скорее, выгляжу я, нежели он. Слева же от меня стоит совсем маленький мальчик - это, как видно, его первая жатва. Он сиротливо оглядывается по сторонам, пытаясь выцепить глазами в стороне мать или отца.
— Эй, — шепотом зову его я, он оборачивается ко мне с таким ужасом на лице, будто бы я вытянул из огромного кубка жребий с его именем, — тише-тише, не волнуйся, — нагибаюсь к нему, чтобы меня было лучше слышно, — это твоя первая жатва, верно? — Улыбаюсь ему, он боязливо качает головой, — Твое имя вписано только один раз. Видишь вон те большие чаши с кусочками пергаментов? Видишь, как их много? А бумажка с твоим именем всего одна. И я держу пари - она на самом дне, — парень слушает внимательно каждое мое слово,испуганными глазами то смотря мне в глаза, то на губы, изогнутые в успокоительной улыбке. — Обещаю тебе, что сегодня ты будешь ужинать дома с родителями. Ты веришь мне? — парень некоторое время смотрит на меня с недоверием, а затем едва заметно кивает, — вот и хорошо, другое дело, — я хлопаю его по плечу и выпрямляюсь обратно во весь рост.
Люди продолжают течь на площадь. Безэмоционально, тихо. Удивительно, как в такой толпе остается почти равномерная тишина. Слышно, как в десятке метров от тебя кто-то кашлянул или что-то судорожно зашептал соседу.
Продолжая осматривать лица людей, ловлю себя на том, что ищу лицо одного конкретного человека. И через пару минут поисков в поле моего зрения попадает её темно-русая коса. Сегодня Китнисс привела на жатву сестру. Вспоминая об этом факте, чувствую, как резко падает моё настроение. Если этому испуганному и дрожащему, точно воробей на морозе, мальчишке я смог пообещать спокойную жатву без его участия, то что я могу пообещать Китнисс и её младшей сестре Примроуз? Внимательно всматриваюсь в лицо Эвердин. Она тоже ищет кого-то в толпе, жаль, конечно, что не меня, а Гейла. Он стоит несколькими секторами дальше меня, как представитель самых старших трибутов, и что-то шепчет ей губами.
Не желая впутываться в чужой разговор, хоть и на уровне чтения по губам, я принимаюсь сверлить затылок впередистоящего юноши, ровно так же, как минут пятнадцать делал мой сосед справа. А может быть делает до сих пор.
Я не врал, я действительно не боюсь жатвы. Я боюсь, что на жатве вытянут имя кого-то из близких мне людей. Что вытянут её имя.